Буджакская группа
Вслед за достигшими в своём развитии рубежа эпохи бронзы общинами усатовской культуры, а в определённой мере и параллельно с поздней стадией их существования, степные просторы Северо-Западного Причерноморья начинают интенсивно осваиваться продвинувшимися сюда с востока племенами ранних скотоводов, широко известных в археологии как «ямные». Первые их погребальные памятники были фактически известны с 80-х годов XIX века, и уже в самом начале XX века В.А. Городцов выделил их из всех «погребений со скорченными и окрашенными костяками» в самостоятельную культуру — ямную (Шапошникова 1985: 336). В основу этого термина лёг первый, бросающийся в глаза признак ранних курганных погребений бронзового века Восточной Европы — простая по форме могильная яма.
К настоящему времени ямная культура является одной из наиболее изученных. Именно с ней связывают значительную часть культурно-хозяйственных изменений, происшедших в Старом Свете на заре бронзового века, поиски прародины индоевропейцев и гибель земледельческих культур Балкано-Подунавья, Украины и Молдовы. Немаловажное значение для решения различных проблем истории ямной культуры имеет изучение её памятников на территории Северо-Западного Причерноморья в целом и особенно на её крайнем юго-западе, являвшемся в конце энеолита — бронзовом веке уникальной зоной, где осуществлялись контакты степных скотоводческих культур и балкано-дунайских, прикарпатских раннеземледель-ческих культур.
Не останавливаясь на истории изучения вопроса, уже достаточно полно освещённой в ряде работ (Яровой 1985: 5-27; Дергачёв 1986: 5-12; Алексеева 1992: 5-23), отметим, что действительно пристальное внимание на ямные памятники Северо-Западного Причерноморья было обращено исследователями лишь после опубликования материалов раскопок курганов на юге Одесской области в 1964-1966 гг. (Шмаглий, Черняков 1970). Именно эти и последовавшие за ними широкие раскопочные работы на всей территории к северу от Дуная и к востоку от Прута, включая всё Нижнее Поднестровье, дали наиболее массовый археологический материал, показавший специфику ямных памятников региона.
Уже обобщая важнейшие результаты исследований памятников ямной культуры за все предшествовавшие вышеуказанным раскопкам десятилетия, Н.Я.Мерперт справедливо увидел в них сложное и многокомпонентное образование, названное им «ямной культурно-исторической областью» (Мерперт 1986: 7). Внутри этой области, раскинувшейся от Урала до Балкан, Н.Я.Мерперт выделил 9 территориальных вариантов, разделяющихся на хронологические этапы развития культуры. При этом ямные памятники междуречья Южного Буга и Дуная-Прута он отнёс (преимущественно на основе материалов «тираспольских курганов», раскопанных в 1896-1911 гг. И.Я. и Л.П.Стемпковскими) к юго-западному варианту, характеризующемуся «определённой спецификой, как культурного оформления, так и путей исторического развития» (Мерперт 1968:38-39).
Юго-западным вариантом (группой) ямной культуры считает рассматриваемые памятники (уже с учётом вновь открытых) и Е.В. Яровой (Яровой 1985:115; 1991: 74-87). В.А Дергачёв, подчёркивая ямную принадлежность этих памятников в целом, видит среди них два хронологически разнящихся варианта: ранний — днестровский и поздний — буджакский (Дергачёв 1986: 74-87). По-иному откликнулись на широко открывшееся своеобразие ямных памятников юго-запада Украины и смежной территории Молдовы Л.С. Клейн, затем И.Т. Черняков и следом за ним И.Л. Алексеева, считающие это своеобразие ничем иным, как проявлением культурной принадлежности. Не вдаваясь в анализ характера подхода к источникам, приведшего исследователей к такому выводу, обратим внимание на то, что, если Л.С.Клейн сделал это в порядке постановки вопроса, предлагая, в случае его неприятия, назвать новую культуру по первому пункту, давшему большую серию типичных для ямных памятников этого региона находок, нерушайской (Клейн 1975:302), то И.Т.Черняков и И.Л.Алексеева говорят уже о существовании особой культуры как об очевидном факте, расходясь фактически лишь в её названии — «буджакская» (Черняков 1979: 9; Чмихов, Черняков 1988: 93-97) или «днестро-дунайская» (Алексеева 1992: 59, 120).
Естественно, любая из отмеченных точек зрения имеет полное право на существование. Однако приходится констатировать, что все они носят довольно нечётко аргументированный характер. Всеобъемлющего же специализированного комплексного изучения и осмысления рассматриваемой группы памятников в широком и четком сопоставлении с синхронными материалами смежных регионов ямной культурно-исторической области, к настоящему времени ещё не сделано. Поэтому окончательное установление твёрдой культурной атрибуции этой группы памятников — дело будущего. Пока же, представляется, что, учитывая единодушно отмечающуюся исследователями несомненность ямного происхождения группы, логичнее не вырывать её из собственно ямной среды. А с учётом очевидного своеобразия этих памятников, эталонно концентрирующихся преимущественно в Буджакской степи, считаем естественным рассматривать их ямными памятниками специфической группы, сохраняя за ней введённый И.Т. Черняковым и уже в определённой мере закрепившийся в специальной литературе термин «буджакская». Утверждать же, как это делает Е.В. Яровой (1985: 114), что такое название якобы жестко ограничивает ареал данных памятников только Буджакской степью, так же нелогично, как если бы считать трипольскую культуру замкнутой окраиной одного села.
Подавляющее большинство рассматриваемых памятников действительно сосредоточено в пределах Буджакской степи (рис.1), однако распространены они значительно шире. На северо-западе их ареал охватывает прилегающие районы Молдовы, заходя на её север, на юге — восточную часть Румынии и Болгарии, на северо-востоке — причерноморские земли Днестро-Бугского междуречья, к востоку, от которого сформировался и развивался южнобугский локальный вариант ямной культурно-исторической области (Шапошникова и др. 1986).
В анализируемый круг памятников входит 351 курган и 1311 курганных погребений, которые выявлены и исследованы к 2000 году у 103 пунктов Одесской области, с привлечением по мере необходимости данных об аналогичных памятниках на смежных территориях.
Ямные курганы (часто использовавшиеся впоследствии более поздними племенами) возводились преимущественно на вершинах плато, удалённых от речных долин на 1-5 км. Реже они располагались на более значительном удалении от верхнего края надпойменной террасы, а в единичных случаях — в самих речных долинах или на их водоразделах (Суворово, Татарбунары). Одиночными насыпи оставлялись очень редко. Как правило, курганы располагались относительно компактными группами либо идущими параллельно долинам рек и крупных балок цепочками, иногда с ответвлениями на самой вершине плато. Число курганов в таких могильниках варьирует от 2-3 до 20, а в некоторых случаях и до нескольких десятков (Белолесье). При этом расстояние между ближайшими памятниками совершенно различно: от 10 до 500 м и более, когда значительное удаление курганов друг от друга даже затрудняет определение того, составляют ли они единый могильник, обособленные группы или являются самостоятельными памятниками. Различна и высота курганов. Наименьшие из них, группировавшиеся, как правило, вокруг больших, к настоящему времени совершенно распаханы. Они едва возвышаются над окружающей поверхностью либо совсем не выражены в рельефе, а выделяются на тёмном фоне поля лишь округлыми пятнами более светлого грунта. Наибольшая высота курганов 5-6 м, и даже 7-8 м. Преимущественное же возвышение насыпей находится в пределах от 1 до 3 м.
Судя по данным раскопок, помимо собственно ямных курганов, составляющих свыше 80% рассматриваемых памятников, ямные племена интенсивно использовали под захоронения любые более ранние насыпи, созданные как предшествовавшими им здесь племенами степного энеолита, так и населением усатовской культуры. Такие, обычно небольшие, более древние насыпи, как и изначально небольшие собственно ямные курганы, после устройства в них впускных ямных погребений, как правило, значительно увеличивались за счёт специальных, часто неоднократных (до шести) досыпок. Они делались непосредственно над впускными отдельными погребениями, поверх части предшествовавшей насыпи сбоку либо (чаще) покрывали эту насыпь полностью, всесторонне (рис.2, 1).
Общие досыпки иногда делались (1-2 раза) уже вскоре после создания первичной ямной насыпи. При этом, очевидно, преследовалась цель придания кургану большего величия и одновременной подготовки его под будущее более просторное кладбище. Но в большинстве случаев такие досыпки (обычно одиночные) производились гораздо позже — после впускания в курган одного либо нескольких очередных ямных погребений. В стратиграфических разрезах курганов все досыпки обычно выделяются как цветом, так и структурой грунта. Мощность их варьирует от 5-10 см до 3-4 м.
Сохранившиеся под позднейшими досыпками в первозданном виде начальные насыпи или первичные их досыпки ямного времени имели преимущественно округло-выпуклые, иногда несколько вытянутые, овальные, либо иные плавно-фигурные в основании формы. Ряд таких курганов возводился в виде усечённого конуса (Семёновка, к.8; Маяки-82, к.1). Особыми и довольно редкими элементами архитектуры некоторых первичных либо досыпанных курганов являются окружавшие их у основания ровики (Вишнёвое, к.18; Жёлтый Яр, к.3 Холмское, к.2), кромлехи (Болград, к.3), или их сочетания (Богатое, к.5).
Как показали раскопки, общая высота не зависит от числа впускных погребений. Так, например, в кургане 1 у с. Суворово, высотой около 6 м, существовало всего одно, основное, захоронение, а в кургане 14 у с. Нагорное, высотой всего 1 м, выявлено 14 ямных погребений. Вместе с тем, чем больше впускалось погребений в курганы, тем большими становились размеры их оснований. Согласно прослеженным показателям, курганы с 1-4 погребениями имели диаметр 15-40 м, с 5-10 погребениями — 30-70 м, а при более чем 10 погребениях диаметр достигал 70-100 м.
По особенностям получения грунта, шедшего на сооружение кургана или его досыпок, выделяется три строительных приёма: 1 — выкапывание чернозёма, а затем и материкового грунта под ним с заранее определённого кольцевого участка, которым ограничивался будущий памятник, в результате чего вокруг него образовывался ров; 2 — выборка верхнего слоя земли в 20-50 м от будущей насыпи, после которой на этом отдалении оставалась широкая впадина; 3 — применение одного из предыдущих приёмов с использованием привозной земли (например, болотный ил, покрывавший досыпки кургана 1, раскопанного у с. Маяки в 1982 г., был добыт в 5 км от него). В структуру курганов включались, естественно, все их погребальные сооружения, выкиды из них, жертвоприношение животных и иные следы погребальных церемоний — остатки костров и поминальных тризн в виде скоплений обломков керамики и костей животных.
Все основные ямные погребения, то есть погребения, над которыми сооружалась первичная (либо вообще единственная) ямная курганная насыпь, располагались в самом центре подкурганной площадки либо с небольшим отступлением от него. Их ямы выкапывались с уровня древней поверхности, обязательно с углублением в материковый грунт. При использовании ямным населением под кладбище более древних курганов, их первоначальные, определяющие, погребения и определяющие для последующих насыпей-досыпок, устраивались в материке у самого края склона насыпи (например, Орловка-81, 1/3, 9), либо впускались по центру с вершины насыпи или её досыпки также с соблюдением обычая достижения верхнего слоя материка. Во втором, преобладающем, варианте отмечены неоднократные случаи перерезания ямными могилами основных погребений предшественников. А освоению кургана усатовской культуры в обоих вариантах обычно предшествовало целенаправленное разрушение основного погребения, т.е. «очищение» насыпи от возможно чужого, инокультурного влияния.
Как основным, так и определяющим ямным погребениям Буджака, характерна ориентировка могил длинной осью по линии запад-восток (преобладающая), юго-запад — северо-восток, либо реже, север — юг. Погребальные камеры всех последующих впускных захоронений преимущественно обустраивались по традиции, как и первые, лишь по достижению материка. Расположение их в кургане и ориентировки совершенно разнообразны. В зависимости от общего количества погребений различается 6 основных типов их планировки.
1. При двух погребениях наблюдаются два варианта: А — оба расположен в центре, иногда перерезая друг друга; Б — основное или определяющее находится в центре, другое — в 4-5 м от него в любом из секторов кургана с ориентировкой как у центрального погребения, при обязательном направлении длинных осей могил по касательной относительно круга насыпи.
2. При трёх погребениях два располагаются по принципу первого типа, а третье — в двух вариантах: А — почти по одной линии с другими: Б — размещаясь как бы на конце треугольника, образованного им и двумя другими погребениями. В обоих вариантах длинные оси могут быть параллельными либо находиться под углом к другим.
3. При четырёх погребениях сохраняются принципы первых двух типов планировки и добавляется расположение 4-го погребения. Оно может образовывать с одним или с двумя другими погребениями дугу или полукруг в одном из секторов кургана либо находиться от них на значительном удалении (5-6 м) в другом секторе, как бы намечая создание предполагаемого нового полукруга (круга) погребений в кургане.
4. При пяти погребениях действуют принципы предыдущих планировок со сложением следующих вариантов: А — четыре погребения располагаются вокруг центрального равномерно; Б — три погребения по отношению к центральному составляют полукруг, а пятое вынесено в возможный второй круг.
5. При 6-10 погребениях также обычны все элементы предшествующих типов, но в расположении погребений чётко обозначаются круги, образованные могилами, находящимися в разных секторах кургана примерно на одинаковом расстоянии от центра. Наблюдаются следующие наиболее встречаемые варианты: А — погребения расположены почти в ряд, одно из них проходит через центр более древнего кургана, а погребение, определяющее первичную ямную досыпку, находится у края полы насыпи; Б — погребения расположены в виде дуги, направленной от центрального ямного погребения к окружности полы кургана; В — погребения группируются по несколько в разные круги, их могилы направлены по касательной к воображаемому кругу относительно центра кургана.
6. В курганах, содержащих более 10 погребений, сохраняются элементы планировок всех предыдущих типов, но чёткость кругов, образующих погребениями, возрастает, число таких концентрических кругов достигает 3-5. Отмечаются ямные захоронения и в центре насыпи, которые, судя по стратиграфии, занимали более позднее положение, чем последние погребения внешнего круга. При большом количестве погребений (например, 18 в кургане 17 у с. Вишнёвое, 21 — в кургане 9 у с. Нерушай) в самих кругах отмечено группирование, сближение нескольких погребений — по 2-4 в одном круге (рис.2,1). Погребальные ямы в таких случаях отстоят друг от друга всего на 2-3 м, а иногда располагаются и совсем рядом. В кургане 10 у с. Нерушай две ямы (погребения 15 и 16) имели, например, общее перекрытие тростниковым настилом (Шмаглий, Черняков 1970: 37), а в кургане 19 у с. Новоселица погребение 11 даже нарушило край расположенного рядом погребения 16 (Субботин, Островерхов, Дзиговский 1995: 74, рис. 24).
Естественно, узкая планиграфия создавалась преимущественно не в единовременных насыпях. И впускание многих погребений, их группирование по отдельным дугам и кругам происходило после различных досыпок и сооружения дополнительных насыпей. Вместе с тем, показательно, что, несмотря на очевидную разновременность погребений, оказавшихся в одной насыпи, почти не встречается случаев перерезания одной могилы другой. Такая довольно точная планировка расположения погребальных ям в насыпи была возможна только благодаря наличию в ней определённых опознавательных, памятных знаков. Они могли быть в виде надмогильных холмиков, как это прослежено в разрезе кургана у с. Огородное (Субботин и др. 1984: 111), в виде вертикально устанавливавшихся каменных плит, как в кургане у с. Орловка, либо каких-то не сохранившихся деревянных вех (Субботин 1980: 61). Такие вехи при досыпках кургана, вероятно, каждый раз приподнимали выше (возможно, обновлённые), поэтому место нахождения впускных могил было постоянно фиксированным. На длительную сохранность предполагаемых внешних признаков указывает почти полное отсутствие случаев нарушения ямных погребений даже при впускании в те же курганы погребений катакомбной культуры. Вместе с тем, именно наличие внешних опознавательных знаков и давало возможность древним грабителям довольно точно проникать в могилы (даже не нарушая их краёв) — что не однократно отмечалось при раскопках.
Характер устройства могил основных и впускаемых ямных погребений отличается весьма незначительно. В целом, обрядовые черты их сооружения, как и положение погребённых, одинаково и поэтому могут рассматриваться параллельно. В обоих группах погребений могилы создавались в виде простых ям, являвшихся, собственно, погребальными камерами, либо в виде ям с уступами, где верхняя часть была входной, а нижняя погребальной.
Уступчатые ямы возникли для удобства совершения впускных захоронений, погребальные камеры которых стремились устраивать в твёрдом грунте: сначала через всю насыпь до плотного верхнего слоя погребённого чернозёма или, чаще, до материка прокапывалась довольно просторная верхняя часть ямы, а уже со дна её выкапывалась меньшая — собственно погребальная часть ямы. Благодаря такому принципу сооружения могил у верхних краёв погребальной камеры и образовались уступы, а просторные габариты верхней части ямы предохраняли вместе с уступами нижнюю камеру от прежде-временного осыпания в неё грунта сверху.
В группе основных погребений все могилы выкапывались с уровня древней дневной поверхности. Именно поэтому ведущими среди них были простые формы ям, уступчатые же — редки, они характерны для некоторых основных погребений в основном позднего времени, когда такое оформление могил осуществлялось скорее не из-за практической необходимости, а как дань уже устоявшейся ямной обрядовой традиции в целом (Субботин, Островерхов, Дзиговский 1995: 106). В группе впускных погребений отмечается обратный процесс: от почти исключительно уступчатых ям, бытовавших на протяжении всего периода существования ямной культуры в Буджаке и его округе, до простых ям, дно которых часто и не доходило до подкурганной площадки — на самом позднем её этапе.
Простые ямы и погребальные камеры уступчатых могил делались в основном прямоугольными либо подпрямоугольными, причём, чаще с большей или меньшей округлённостью углов (рис. 2, 3-5; 3, 2-5). Реже они имели в плане форму овала или трапеции (рис. 3, 1). Длина ям достигает 1,8-2,4 м, ширина 1-1,4 м, чаще эти параметры соотносятся как 2:1 или 1,5:1; встречаются ямы и подквадратных соотношений. Глубина ям, в среднем, около 1 метра, в отдельных случаях она достигает 1,4-1,7 м, но при любых контурных размерах глубина превышает ширину либо равна ей. Исключения составляют лишь некоторые погребения взрослых индивидов, глубина ям которых бывает значительно меньшей, чем ширина (рис. 2, 3).
Стенки ям, как правило, отвесные, но изредка встречаются и наклонные в одну сторону (Дивизия II, 5/7; Жёлтый Яр 5/15) или в разные стороны, создающие расширение (Кочковатое, 28/7, 12; Траповка, 10/10,13) или сужение ям (Хаджидер I, Костюкова могила, п.18; Орловка-81, 1/9) на 0,1-0,3 м. Чаще расширение ям ко дну происходило из-за наклона лишь одной какой-либо стенки (Траповка, 6/18, Жёлтый Яр, 11/2; Каменка 3/6). На стенках впускных камер нередко фиксируются следы от копательных орудий в виде вертикальных желобчатых борозд шириной 1,5-3 см, длиной 15-25 см. Учитывая довольно строгую параллельность и чёткую ритмичность чередования таких борозд и примерную одинаковость их размеров в каждой конкретной яме, можно допустить, что данное явление — не случайные следы орудий, которыми копалась яма, как традиционно считают многие исследователи, а преднамеренный, специальный обрядовый ритуал оформления могилы определённой группы погребённых (Субботин и др. 1998: 114). Подтверждением сказанному служит и тот факт, что в ряде случаев такие испещрённые бороздами стенки без какого-либо заглаживания обмазывались меловым раствором (Алкалия, 33/4,7). Кстати, побелка стен мелом или обмазка их раствором жидкой глины белого или жёлтого цветов, явление среди ямных погребений вообще довольно распространённое (Григорьевка, п.9; Глубокое, 1/7; 2/8,10; Алкалия, 33/4,5,7,10 и др.). В некоторых погребениях стенки ям обложены камышовыми матами, которые укреплялись вбитыми у стенок в дно кольями-жердями, что отмечено, например, в могилах у с. Нерушай (9/31,32).
Жерди, очевидно, использовались и как опорные столбики для поддержания какого-то временного навеса над погребальным ложем до похорон или над самим погребённым на время определённого похоронного ритуала. От таких кольев-жердей ко времени раскопок сохраняются в дне могилы по углам и под стенками вертикальные либо чуть наклонные цилиндрические ямки диаметром до 6 см и глубиной до 10 см (рис. 3, 1,2). Число ямок различное: 4, 6, 8, 10, 12. Учитывая, что никаких остатков дерева в ямках обычно не прослеживается, можно утверждать, что оставившие эти ямки жерди-колья перед стационарным перекрытием могилы или перед её засыпкой без перекрытия из ямы вытягивались.
Для небольшой серии погребальных камер впускных захоронений отмечено оформление дна в виде искусственного возвышения-ложа, которое создавалось посредством выкапывания вдоль стенок подпрямоугольных канавок шириной до 0,15 м и глубиной до 0,1 м (Семёновка 1/6; Траповка 4/13; Урсоая 1/1). Почти в 80% всех могил на дне прослежены остатки подстилок: коричневый тлен или, реже, древесная труха от покрытия дна корой или тонкими досками; белесый тлен — от подстилки от камыша, тростника или стеблей травы. Иногда толщина такого тлена довольно значительна. Например, в погребении 2/16 у с. Холмское тлен от тростниковой подстилки, уложенной в 8-10 слоёв, имел толщину в 5-7 см (Черняков и др. 1986: 74). Встречаются случаи чередования разноструктурных подстилок, а также сочетание их с посыпкой мелом. Последним либо покрывали дно перед укладкой подстилки, либо делали посыпку поверх неё. В немногих основных погребениях и ещё реже во впускных меловая посыпка применялась вообще вместо какой-либо подстилки. Уникальными являются два случая выявления на дне ям расписных циновки и коврика (Курчи, 20/16; Маяки-82, 1/16).
Судя по раскопочным данным, около половины простых ям и погребальных камер с уступом после похорон ничем не перекрывались, а просто засыпались землёй, навсегда консервируя этим наиболее реальные, изначальные положения погребённых. Благодаря этому в ряде случаев сохранилась, например, первоначальная позиция их ног: поджатость строго коленями вверх (Семёновка, 8/8), подобная поджатость, но с небольшим наклоном вбок (Траповка, 6/18), поджатость с изначальным разведением коленей в стороны (Новоселица, 19/21). Иногда поверх засыпки таких ям устраивалась имитация перекрытия: укладывались одиночные камни, плахи, жерди, прутья или какие-либо деревянные конструкции, их детали. Например, каркас в форме лодки и каменные плиты поверх него (Семёновка, 8/8), или детали разобранных телег (Курчи, 20/16; Новосельское, 19/16). Почти половина же ям тем или иным материалом перекрывалась довольно герметично, превращая их в замкнутые камеры, заполнявшиеся сверху лишь по мере разрушения перекрытий.
Для перекрытий применялись каменные плиты, деревянные брусья, плахи, доски, горбыли, жерди, ветви и даже прутья, а также тростниковые и камышовые циновки, маты. Само перекрытие делалось преимущественно поперёк ямы (рис. 2.3,5; 3,4,5), реже — вдоль неё (рис. 3,2), а иногда — наискосок (Траповка, 10/10) или даже крестообразно (Орловка-891.1/3). В уступчатых ямах перекрытия устраивались с опор на примыкавшие к верхним краям камеры уступы. Циновки, покрывавшие яму без дополнительных строительных материалов, очевидно, прижимались на уступах насыпной землёй, но иногда и прибивались к площадкам уступов колышками (рис. 3,5) В других случаях циновки и маты либо прижимались деревом или камнями, либо настилались поверх. При применении для перекрытий дерева и камня, последний, естественно, укладывался сверху. Щели между крупными камнями в ряде случаев закладывались мелкими. Нередко в качестве заклада использовались и антропоморфные стелы — в погребении 14/2 у с. Семёновка их было даже три (рис. 3,4). В перекрытие ям помещали иногда и детали разнообразных повозок (Курчи, 20/16; Ясски, 1/18; Новосельское, 19/16; и др.). При этом их колёса обычно укладывались по углам уступа (рис. 3,1). Такие колёса встречаются в могилах числом 2,3 или, чаще 4 (Гудкова, Черняков 1981: 40; Иванова, Цимиданов 1993: 28), причём нередко и без каких-либо иных остатков повозки (Богатое,1/6; Балабаны, 13/13; Холмское, 1/7). Известны случаи помещения колёс по углам самой погребальной камеры, например, в Етулии (Серова 1981: 66-68).
Среди особо обустроенных погребальных камер выделяется небольшая группа оформленных в виде каменных ящиков (например, Кубей, 21/14; Беляевка, 1/9; Свердлово, 1/4). Такие ящики обычно складывались из 4-х вертикально вкопанных вдоль стенок ямы плит, тщательно подогнанных между собой, и плитчатого перекрытия их (рис. 2/2). Известны случаи росписи стен таких ящиков внутри красной или малиновой краской (Великозименово, 1/1; Старые Беляры 1/14; Алкалея 33/3; Катаржино 1/1), что более типично для подбойных погребений, относимых к кеми-обинской культуре (Петренко, Тощев 1990: 71-76; Петренко 1991: 83-85; Иванова, Ветчинникова 1992: 9). Добавим, что для перекрытия погребения 1/1 у с. Великодолинское использовались плиты от ранее разобранного ящика, также характерного своей орнаментацией (углублёнными крестами) для памятников типа Кеми-Обы (Субботин и др. 1976: 188-189). Судя по сопровождавшему инвентарю все эти мегалитические гробницы, отражают одну из разновидностей местного ямного погребального обряда позднейшего этапа (Субботин 1995: 193-196).
Говоря о ямах с уступами, отметим, что верхние их части были в плане, как и простые ямы, овальными, прямоугольными, трапециевидными или четырёхугольными, геометрически неправильных очертаний. Однако формы верхних и нижних частей ям были идентичны не всегда; у четырёхугольных в плане верхних частей ям отмечается преобладание более значительной округлённости углов. Ориентировка же их почти всегда та же, что и у погребальных камер; диаметральная противоположность — редкое исключение (Плавни, 1/6; Траповка, 1/8). Известен и уникальный случай диагонального взаиморасположения: Белолесье, 7/4 (Субботин и др. 1998: 95, рис. 35,1).
Размеры верхних частей уступчатых ям обычно довольно внушительны: длина 2,6-4 м и более (до 6 м), ширина — 1,8-2,5 м (иногда даже до 3,6 м). В основных уступчатых могилах глубина верхнего яруса небольшая, достигающая лишь в отдельных случаях 1 м; во впускных она зависит от высоты насыпи, с которой выкапывалась яма и уровня расположения уступа. Стенки обычно отвесные, но встречается и зауженность ям кверху на 0,15-0,65 м (Вишнёвое,17/49, 50; Огородное-80, 6,16; Белолесье, 3/23; Курчи, 20/1 и др.), возможно, это результат деформации, связанной с постепенным сжатием входных камер самой курганной насыпью. Площадки уступов, как правило, горизонтальные, но встречаются и выполненные под наклоном к устью погребальной камеры (Кочковатое, 28/7; Кубей, 22/14; Хаджидер III, 13/7; Хаджидер I, Костюкова могила, п.18).
Помимо традиционных ям с одним четырёхсторонним уступом, известны впускные ямы и с двумя четырёхсторонними уступами, т.е. трехкамерные или трехъярусные (Григорьевка, 1/9; Семёновка, 2/3; 9/5; Белолесье, 3-24; Новосельское, 19/7). Довольно редко, но встречаются ямы и с двухсторонним уступом (с заплечиками) вдоль длинных стен (Вишнёвое, 52/3). Верхние ярусы уступчатых ям при похоронах обычно засыпались, однако среди трехъярусных зафиксированы случаи перекрытия средней камеры на уровне выделяющего её уступа деревом (Субботин 1982: 105).
Подавляющее большинство захоронений в ямных могилах одиночные, индивидуальные. Вместе с тем, немало встречается и групповых. В основных погребениях такие захоронения только парные, во впускных встречаются как парные, так и с тремя (Богатое, 2/11; Утканосовка, 1/3; Дзинилор, 1/17; Парапоры, 2/5; Оланешты, 1/27; Красное, 9/20), четырьмя (Турлаки, 2/6; Семёновка, 2/3; Гура-Быкулуй, 3/3; Урсоая, 3/1) и даже с пятью погребёнными (Озерное, 1/5). Во всех случаях погребённые были разновозрастными, однако, парные представлены чаще всего костяками взрослого и ребёнка. Ориентировки и позиции погребённых при групповых захоронениях разнообразны: то одинаковы, то совершенно различны.
В целом, по наиболее распространённым позициям, среди погребённых выделяется 5 основных групп.
1. Скорченные на спине, с ногами поджатыми коленями вверх, которые встречаются чаще всего упавшими одна на другую. Руки у погребённых в этой позиции укладывались вытянутыми вдоль тела, иногда с незначительным сгибом в локтях (рис. 3,5), или сгибались в локтях и ложились кистями на таз (рис. 2,5).
2. Скорченные на спине, с поджатыми и разведёнными в стороны ногами, распадавшимися впоследствии ромбом. Руки обычно вытянутые вдоль тела или незначительно согнуты в локтях и разведены в стороны (рис. 3,1). При этой позиции известны случаи, когда одна рука была вытянутая под углом в сторону (туда же обычно повёрнута и голова), а другая — согнута в локте и положена на таз (Кубей, 21/16), и когда одна рука находится в отведённом положении, а другая согнута кистью к плечу (Нерушай, 16/7). Заметим, что обычно погребения этой группы рассматриваются исследователями в качестве варианта отмеченной нами 1-й группы.
3. Скорченные на спине с ногами упавшими впоследствии влево или вправо, куда они и были несколько наклонены изначально. У погребённых этой группы одна рука вытянута вдоль тела, другая — согнута в локте и положена на таз (рис. 2,4). Именно такое положение рук являлось определяющим для направления падения ног: в противоположную сторону от руки, положенной кистью на таз.
4. Скорченные на спине с небольшим поворотом тела вправо или влево, куда были заранее наклонены или сразу уложены ноги. В том же направлении вытягивалась соответствующая ему рука и сгибалась другая (рис. 3,4). Нередко и положение вытянутой руки (при сгибе другой) параллельно телу (рис. 3,2).
5. Скорченные на правом или левом боку. Как правило, одна рука, соответствующая повороту, ровно или с небольшим сгибом в локте вытянута в сторону скорченности, другая — согнута и положена кистью на вытянутую руку или таз (рис. 2,3). Нередко обе руки вытянуто или с изгибом направлены в сторону поворота (рис. 2,2; 3,3), иногда — поднесены кистями к лицу.
Отметим, что для трёх последних позиций левое и правое положение в процентном отношении принципиально не разнятся. Помимо погребений с основными позициями, имели место и захоронения с вытянутыми на спине погребёнными (Траповка, 4/10; Лиман, 8/5; Новоградовка, 3/7), в сидячем положении и с трупосожжением (Субботин 1980: 56-59), нередки случаи перезахоронений расчленённых скелетов. Часть могильных ям являлась кенотафами. При трупоположениях погребённые, как правило, укладывались в могилы по направлению её длинной оси, однако, известны единичные случаи и поперечного их расположения (Новоградовка, 1/10; Сергеевка, 11/7) (Дзиговський, Суботін 1997: 184, рис. 6,2).
Среди ориентировок основных погребённых явно преобладающей была западная. Примерно вдвое меньше число погребённых ориентировано на восток, случаи захоронений с ориентировкой в южном и северном направлении незначительны. Ориентировки впускных погребённых в силу их кругового характера расположения в кургане, разнообразнее, но и среди них определяющими были западные.
Почти в 70% основных погребений и в 75% впускных (чаще 1-й и 2-й группы) отмечено наличие охры — в основном красного цвета, реже — бордового, малинового и фиолетового. Охрой покрывалось тело умершего, интенсивней голова, а во многих случаях только голова и нижние части рук и ног. В погребении 16 кургана 20 группы Курчи зафиксирован один из элементов посмертной маски: череп был покрыт охрой тёмно-красного цвета, такой же охрой были заполнены глазницы, а носовая полость забита ярко-алой охрой (Тощев 1992: 30). Охрой обычно посыпалось и дно ямы, нередки в могилах и находки охры в виде бесформенных или обработанных кусочков формованных плиток.
В погребениях изредка встречаются кости домашних животных (овцы, козы, быка, лошади) и ещё реже — диких (тура, оленя). Находки погребального инвентаря более часты, однако большинство погребений буджакской группы, как и всей ямной культурно-исторической общности, безынвентарны. Погребальный инвентарь обнаружен примерно в трети всех погребений, среди основных — в 20%. В состав инвентаря входит керамика (около половины всех находок), изделия из кремня и камня, металла, кости и рога. Выделяются изделия из дерева, кожи и тростника. Сочетание находок в одном погребении самое различное. Чаще всего встречаются одиночные сосуды, ставившиеся обычно у головы погребённого, иногда у ног, таза или даже на уступе в насыпе кургана недалеко от устья могилы. При помещении в яму 2-4 сосудов (что довольно редко), они устанавливались и в различных её углах.
С учётом типологических схем, разработанных для керамики ямной и других синхронных культур, посуда буджакской группы подразделяется, в основном, на амфоры, горшки, баночные сосуды, воронковидные кубки, кувшины, чаши и миски. Вся посуда, за редким исключением, плоскодонная, иногда с незначительной вогнутостью дна и невысоким цилиндрическим поддоном.
Амфоры обычно довольно крупных размеров. Они разделяются на подтипы с большей или меньшей шаровидностью тулова и расположением на нём горизонтальных ручек посередине либо в верхней части сосуда (рис. 4,1,3). Среди этого типа посуды известны экземпляры с округлым, яйцевидным дном (Ясски, 5/26) и небольшие амфорки с вертикальными ушками (рис. 4,5).
Горшки — наиболее массовый и разнообразный вид посуды. Среди них: высокие сосуды с широко открытым горлом, по-разному выделенной шейкой, иногда с отогнутым венчиком (рис. 4, 6,8). Высокие округлобокие сосуды с высоким расширяющимся кверху горлом (рис. 4, 9). Низкие выпуклобокие, почти банковидные горшки, без выраженного венчика либо с едва выделенной или слабо изогнутой шейкой и чуть отклонённым венчиком (рис. 4, 10). Биконические бомбовидные сосуды без шейки (рис. 4, 13), горшки средних пропорций с высоким цилиндрическим горлом (рис. 4, 14) и почти биконические сосуды с резко отогнутым горлом (рис. 4, 11).
В отличие от плоскодонности большинства горшков, некоторые из них округлодонные. Три таких сосуда найдены в погребениях Дунай-Днестровского междуречья (Нерушай, 9/49; Сергеевка 1/10; Валя-пержей 1/16), четыре — происходят из погребений междуречья Днестра и Южного Буга (Алексеева 1992: 59).
Баночные сосуды на втором месте после горшков. Среди них выделяются широкооткрытые сосуды с прямым или едва выпуклым туловом и сравнительно высокие конические либо цилиндрические сосуды. Оба подтипа делались с невысоким поддоном вертикальными ушками либо без этих элементов оформления (рис. 4, 2,4,7,10).
Воронковидные кубки — это сосуды с биконическим туловом различных пропорций и высоким воронковидным расширяющимся кверху горлом (рис.4, 17). Некоторые экземпляры делались с вертикальными ушками.
Кувшины делались с одной петельчатой ручкой, крепившейся к наиболее выпуклой части тулова и к шейке или краю венчика (рис. 4, 18,19). Среди них выделяются асковидные экземпляры со скошенным венчиком.
Чаши — приземистые сосуды с конически расширяющимся кверху туловом, прямыми или слегка выпуклыми стенками (рис. 4, 15). Некоторые делались с налепными ручками-ушками.
Миски в основном напоминают чаши, но более крупные по размерам, более широкие и, иногда, довольно выпуклобокие (рис. 4, 12,16).
Из редких форм керамики следует выделить несколько воронок, типичных для катакомбной культуры, но найденных в трёх ямных погребениях у Новоградовки, и амфорковидный горшочек с двумя ушками и катушковидным носиком для слива (Белолесье, 3/15).
Значительная часть посуды всех основных типов в той или иной мере орнаментирована оттисками шнура. Реже посуда украшалась круглыми вдавлениями, делавшимися, вероятно, трубчатой костью, или резным орнаментом. Для орнаментальных мотивов характерны горизонтальные либо косые ряды линий, образующих различные углы, зигзаги, треугольники различных сочетаний, часто заполненные отпечатками отрезков шнура (рис.4). Орнамент наносился либо на всю поверхность сосуда, либо на её верхнюю часть. Нередки экземпляры посуды, украшенные по краю венчика оттисками пальца или насечки (рис.4, 8,11).
Каменные изделия представлены в погребениях различными растиральниками (рис. 5, 23), зернотёрками, выпрямителями древков стрел (рис. 5,30) и подобными утяжелителями для сверления костью, топорами (рис. 5,26) различных конфигураций со сверлёным отверстием (Алексеева 1984: 27, рис.2; Иванова, Цимиданов 1998: 151, рис. 3). Единичны находки округлой бусины из бесцветного прозрачного кварца (Градешка I, 5/1) и грушевидной булавы (Алкалия, 33/3). Особо выделяется монументальная скульптура из камня — антропоморфные стелы. Они делались как в виде примитивно обработанных плит с едва выделенной головой (рис. 3,4), так и с углублённо прочерченным изображением лица, рук, элементов одежды и пр. (Новицкий 1990).
Из кремня делались подтрапециевидные топоры со шлифованной поверхностью (рис. 5,21,27), разнообразные по форме концевые скребки (рис. 5,25,28,29) и наконечники стрел (рис. 5, 24, 31), ножи (рис. 5, 22). Относительно часто в могилах встречаются различные отщепы и осколки кремней.
Металлические предметы более разнообразны. Самые крупные из них — бронзовые топоры-тесла (рис.5, 1) и ножи листовидной и копьевидной формы (рис. 5, 12,13). Из мелких изделий отметим четырёхгранные шилья (рис.5, 2), пронизки-обоймочки для составных браслетов (рис. 5, 3-7), пронизки-подвески для головных уборов (рис. 5, 9-11) и колечковидные серьги. Наиболее многочисленными являются височные подвески, свёрнутые в 1,5-5 оборотов из серебряной (в основном), золотой и медной проволоки (рис. 5, 8).
Среди изделий из рога известны муфты (рис. 5, 14,15), применявшиеся для крепления каменных и кремнёвых орудий, и молоточковидные булавки, две из которых найдены в Поднестровье (Яровой 1991: 97), а одна — у с. Старые Беляры близ Одессы (Петренко 1991: 83, рис. 27, 6). Из кости делались проколки (рис. 5,16), бочонковидные бусы (рис. 5, 20) и заколки — приострённые стержни с выделенной надрезами головкой (рис. 5, 17,18). Широко были распространены подвески из зубов хищных животных и дикого кабана (рис. 5. 19).
Относительно велик и разнообразен набор находок из органических материалов. Из дерева, например, делались такие сложные конструкции, как носилки (Иванова, Ветчинникова 1992: 9), повозки (рис. 3, 1), а также, вероятно, лодки (Субботин 1980: 54-55) и сани (Новицкий 1985: 232-235). Деревянными были колчаны и луки (Алкалия, 33/3; Хаджидер I, Костюкова могила, п. 3), псалии (Виноградовка. 6/4) и некоторые сосуды (рис. 5, 32). Остатки последних выявлены в четырёх погребениях: 33/3 могильника Алкалия, 3/13 у с.Шевченково Килийского района, 1/2 могильника Градешка II и 1/3 могильника Дивизия II (Субботин 1994: 69, рис. 1,3; 71). В погребении 1 кургана у с.Великозименово найдены расписные палочки-шпильки от головного убора (Петренко, Тощев 1990: 75, рис.3).
Распространёнными находками являются плетёные из тростника различные циновки, достигающие размера 2х4 м. Часть из них была упрощенно орнаментирована чёрными (преимущественно) и белыми полосами (Баштановка, 4/24; Новосельское, 4/13; Вишнёвое, 52/13,14; Семёновка 8/9; Маяки-82, 1/16; Траповка, 4/13). Более сложно и художественно орнаментированы небольшие коврики погребения 8/9 Семёновского могильника (Субботин 1985: 64, рис. 7, 7) и погребения 16 кургана 1, раскопанного у с.Маяки в 1982 г. (Субботин 1993: 36, рис.8, 1, 2).
Уникальной является и находка в погребении 1/7 у с. Холмское кожаного предмета с тиснёным и раскрашенным орнаментом (Гудкова, Новицкий 1981: 51-53).
Археологические источники территории распространения памятников буджакской группы представляют собой в настоящее время наиболее представительную группу во всём фонде памятников обширной ямной культурно-исторической области. Эти источники показывают, прежде всего, что население, оставившее их, являлось в своей основе неразрывной частью массива ямных племён Северного Причерноморья. Свидетельство тому — и погребальный обряд, и связанные с ним сооружения, и основной облик материальной культуры.
Вместе с тем, источники наглядно отражают и заметную самобытность духовной и хозяйственной жизни местного населения. В сравнении с аналогичными памятниками, распространёнными к востоку от Южного Буга, это выразилось в преобладании погребальных ям с уступами и западной ориентировки при единичности находок округлодонных (яйцедонных) сосудов, в отсутствии таких украшений, как кованные из бронзы круглые бляхи с пуансонным орнаментом и костяные трубчатые пронизи с поперечной нарезкой. Признаками своеобразия может также служить массовое распространение медных пронизей и различных топоров из камня и кремня. Многие формы топоров (клиновидные, треугольные, двулезвийные, ладьевидные), как и распространение целого ряда не свойственных для ямной культуры сосудов (воронковидные кубки и подобные сосуды с высоким цилиндрическим горлом, некоторые виды амфор и горшков, цилиндрические банки и аскоидные кувшины), свидетельствуют о значительном влиянии со стороны довольно многих культур конца энеолита — ранней бронзы. Это влияние, несомненно, стало возможным благодаря большой подвижности ямного населения Буго-Дунайского междуречья, дававшей возможности вступать в широкие контакты и связи не только с ближайшими инокультурными племенами, но и с довольно отдалёнными.
Анализ признаков таких контактов, повлиявших на своеобразие рассматриваемой группы памятников, проведённый рядом исследователей (Алексеева 1984; Черняков, Тощев 1985: 18-20; Дергачёв 1986: 81-82; Чмихов, Черняков 1988), показал следующее. Развитие ямного в своей основе населения шло на раннем этапе при определённых контактах и некотором влиянии со стороны местных племён степного энеолита, усатовской культуры. На среднем этапе инокультурное влияние довольно значительно возрастает. Особенно оно прослеживается со стороны синхронных племён верхнеднестровской и подольской групп Подкарпатской культуры шнуровой керамики, а также таких культур, как среднеднепровская, шаровидных амфор, воронковидных сосудов и Коцофень. На позднем же этапе определённую роль играют контакты с однокультурным населением Буго-Днестровья и Крыма (Кеми-Оба), и, особенно, с племенами катакомбной культуры (Субботин 1993а: 16-21).
Естественно, буджакские племена не могли не оказывать и своего собственного влияния на соседей (Субботин 1990а: 51-53). Для определения процессов формирования буджакской группы и её роли в этноистории Европы большую роль играют хронологические данные, которые устанавливаются не только на основании сравнительно-типологического анализа погребального инвентаря, но и благодаря серии радиоуглеродных дат, полученных при изучении ямных памятников Одесщины:
4770±120 или 2820 г. до н.э. (Ки-660) — Утконосовка, 1/3;
4700±80 или 2800±80 гг. до н.э. (Ки-1713) — Новоселица, 20/9;
4600±90 или 2600±90 гг. до н.э. (Ки-2126) — Семёновка, 14/2;
4580±40 или 2630 г. до н.э. (Ле-2328) — Маяки-82, 1/9;
4520±70 или 2540±70 гг. до н.э. (Ки-1219) — Новоселица, 19/7;
4490±90 или 2540±90 гг. до н.э. (Ки-2394) — Лиман, 2/2;
4400±50 или 2430 гг. до н.э. (Ки-1758) — Семёновка, 11/6;
4200±80 или 2300 гг. до н.э. (Ки- 1738) — Вишнёвое, 17/38;
2020±40 гг. до н.э. (Ле-2323) — Огородное-80, 1/14;
3950±90 или 2000±90 гг. до н.э. (Ки-1217) — Вишнёвое, 17/4;
3800±120 или 1850±120 гг. до н.э. (Ки-1439) — Вишнёвое, 17/37;
1840±40 гг. до н.э. (Ле-2322) — Нагорное, 15/10;
3800±60 или 1820±60 гг. до н.э. (Ки-1220) — Новоселица, 19/11;
3700±60 или 1800±60 гг. до н.э. (Ки-1424) — Вишнёвое, 17/36;
Таким образом, даты по С14 ограничивают хронологическое положение буджакских ямных памятников рамками второй четверти III тыс. — начала XVII в. до н.э., что в целом подтверждается и стратиграфическими данными курганов, определяющими их место синхронно или чаще всего, в пределах от усатовского времени до позднекатакомбного. Этот вывод, в основном, согласуется с результатами наблюдений Е.В. Ярового (1985: 107-108) и В.А.Дергачёва (1986: 79-80, 85-86), если рассматривать выделение им ранней и поздней групп в комплексе. Однако следует отметить и существование иной точки зрения, согласно которой «буджакские памятники должны датироваться также, очевидно, как и ямные да катакомбные — 2300-1600 гг. до н.э.» (Чмихов, Черняков 1988: 96).
